| ГЛАВНОЕ - ВОВРЕМЯ
Я написала строчку и зачеркнула. И еще одну — и снова зачеркнула. Я не могу писать. Уже несколько дней в голове странная неразбериха: мои сказочные персонажи запутались в моих жизненных проблемах, я тоже завязла в них, жизненных, и потому, видимо, ничего не получалось. Тихонько, прижав ушки, сидят сказочные зайчата, как неприкаянный бродит рыжий лисенок, волшебницы от нечего делать занялись вышиванием: не могу придумать для них сказку. Что-то случилось. Но сказку написать нужно. Нужно выйти из простоя! Нужно! Нужно сбросить ненужную, бесполезную тревогу, изнурительное, мучительное напряжение! Нужно! Так твердила я себе, убеждала. И тогда случилось вот что. Зашевелилась висящая на стене картина. Зашевелилась, снялась с гвоздиков и осторожно сползла на пол. Выдвинулась часть стены и отползла. В стене образовался проем. А дальше произошла совсем странная вещь: в стенном проеме показалась голова Лошади. Лошадь заглянула, вежливо поклонилась и сказала: "Добрый день" Вошла, не дожидаясь пока я приду в себя. Постукивая копытами, подошла к креслу напротив меня и села. Интеллигентно, не разваливаясь. Смотрит на меня, потом на зачеркнутые строчки, качает головой. Вздохнула сочувственно. -Не получается? Разглядываю Лошадь, высматривая хоть какие-нибудь признаки крыльев. -Нет, нет, что вы, - отвечает Лошадь моим мыслям. Я совсем не Пегас. Помолчали. -Так, значит, не получается? — спросила лошадь снова. -Нет, - отвечаю, уже почему-то привыкнув к странной гостье. Она посмотрела на меня внимательно. -И вообще ничего не получается? -Да, - отвечаю. -И все не так, все не хорошо? -Да, да. -Так, - Лошадь разглядывает свои передние копыта, потом смотрит на меня и безапелляционно заявляет — депрессия. Это уже слишком, это мое больное место. -Знаю! — мгновенно вскакиваю. -К тому же реактивная, - спокойно замечает лошадь. -Именно! — Я так резко киваю головой, что она чуть не отскакивает. -Спокойнее, - в голосе Лошади проскальзывают нагловатые нотки. — Это вполне излечимо. Мне стало обидно, что какая-то Лошадь суется в мои дела. -А откуда вы, собственно, знаете, и вообще, кто вы такая? -Я? — Лошадь пожала плечами и ответила очень миролюбиво: Я - Лошадь, а лошади много всего знают. Нагловатые нотки исчезли. -Я пришла, - она кивнула на проем в стене, - чтобы помочь вам. Я так и стояла перед Лошадью, словно не решаясь сесть. Почему? Когда она заговорила, меня опять поразила смена интонации: злая насмешка. -Итак, - Лошадь сосредоточенно соединила передние копыта, как задумавшийся человек соединяет пальцы рук. — Итак, что мы можем сделать... Я робко присела на краешек кресла. Прикинув "наши" возможности. Лошадь, наконец, заявила: -Да, конечно, я понимаю, месяца полтора в Неаполе или круиз по Средиземному морю вам не по силам. Это одно из лучших средств, но есть и другие. -Не по силам, - ответила я, - давайте другие. -Пожалуйста, - Лошадь развалилась в кресле и держалась совсем уже нахально, - пожалуйста! Лопата и грабли у вас есть? -Есть, наверное. -Так вот, - Лошадь говорила таким тоном, как будто излагала теорию относительности, - возьмите грабли и хорошенько очистите газон возле дома, затем тщательно окопайте деревья в сквере, затем подметите двор. Уверяю вас, это также очень не плохой способ борьбы с нервными расстройствами. В ответ на это предложение я вскочила как бешеная, швырнула в стенку стаканчик с ручками, об пол пишущую машинку, а в Лошадь веером полетела пачка чистой бумаги. На нее мои действия не произвели ни малейшего впечатления. Она смотрела на меня вполне миролюбиво и снисходительно, как на глупого ребенка. -Понимаю, понимаю, - кивнула Лошадь, - вы не можете! Вы не в силах, у вас депрессия! Понимаю. -Издевается, стерва, - подумала я почти вслух. • Лошадь сделала вид, что не расслышала этого мысленного отзыва о ней. После паузы она заговорила снова, ничуть не рассерженно. -Ну, хорошо, еще одна рекомендация: прыгалки у вас есть? -Прыгалки? -Да. Обычные детские прыгалки. Так вот, по сто пятьдесят прыжков каждые два часа. Через неделю вы себя не узнаете. Кидаться было больше нечем, поэтому я просто в изнеможении опустилась на спинку кресла, безжизненно свесив голову. -И это не нравится? — искренне удивилась Лошадь. — Вам не угодишь. Снова помолчали. Тогда Лошадь хитро усмехнулась и, наклонившись вперед, заговорщически сказала: -Ну, хорошо, давай начистоту. Вот, что советую лично я. Брось (Лошадь неожиданно перешла на "ты")! Брось все ко всем чертям! Ну, чем ты занимаешься (сморщилась Лошадь презрительно): зайчики, ежики, феи — чушь какая-то! — разоржалась Лошадь. — Детские сказочки с претензией на мораль взрослых! Смех какой-то! - опять разоржалась Лошадь. -Стыд! Взрослый человек, ты же понимать должна (Лошадь говорила со мной, как с равной), а ты - сказочки, белочки, лягушечки, кошечки... Да кому нужна твоя разношерстная фауна? Брось! Подушку под голову, подушку на голову, одеяло и... А ты? Тряпка ты: зайчики, белочки... Оторопело молчу. -Ну, что ж, - Лошадь снова заговорила вежливо, как на приеме, - мне было очень приятно побеседовать с вами. К сожалению, я должна идти... Она встала, поклонилась, ушла в проем, на секунду выглянула, еще раз кивнула, сказала "Чао" и скрылась. Стена тут же встала на место, картина тоже взлетела на свои гвоздики. Сначала я молча смотрела ей вслед. В шоке. В совершенно естественном шоке. Потом кинулась к тому месту, где был проем. Разбила кулаками стекло акварели. -Мерзкая тварь, - орала я, - стерва, а не лошадь! Я не успокоилась, пока не изрезала руки о стекло картины. -Чертова кобыла, идиотка! Ну, хорошо же! Понимала бы что-нибудь! .. .И тут я взяла и принципиально успокоилась. Села за стол, созвала своих насмерть перепуганных зверят, оскорбленных фей, почти одичавших кошек и сказала: -Ну, вот что, милые мои, давайте-ка работать. И мы стали писать сказку про... |