Здравствуй, Наташа!

Сколько времени прошло, как мы не виделись? Добрая четверть века. А я всё это время мысленно разговариваю с тобой. Видно, пришла пора внятно сформулировать эти мои мысли.

Конечно, ты знаешь теперь, да и всегда, наверное, знала, что ничто в нашей жизни не происходит просто так, по случайности, а совершается каким-то неведомым нам, но очень правильным и нужным порядком. Вот и моё знакомство и последующая связь с тобой, конечно, вовсе не случайна. И чем дольше я живу, тем яснее это понимаю. Потому что твоя жизнь, твоя внутренняя цельность, твоё удивительное творчество – это сплошные уроки, которые я пытаюсь в своей жизни усвоить.

Помнишь тот день, когда я впервые появилась в вашем доме? Признаюсь, я шла к вам тогда, изрядно волнуясь. Я была начинающим телевизионным редактором, и опыта работы с авторами у меня было с гулькин нос. А тут такое непростое дело – автор с совершенно особым мировосприятием, да ещё лежачая больная! Мне, благополучной, здоровой, уверенной в себе, всей устремлённой вовне, - предстояло встретиться со своей ровесницей, жизнь которой ограничена четырьмя стенами, и не просто стенами, а невозможностью свободно передвигаться хотя бы в их пределах. Правда, всегда рядом бесконечно любящая Людмила Николаевна, через которую-то, собственно, только и осуществлялась твоя связь с миром и которая всегда, с самого младенчества, была твоей опорой, поддержкой, - фактически, твоим вторым «я». Но мне-то куда было понять твою жизнь!

Открыла мне мама. Встретила так радушно, так тепло, - наверное, понимала моё смущение, - и моё волнение стало потихоньку улегаться. Я прошла в твою комнату и увидела тебя. Ты лежала на животе, опершись на локти и опираясь головой на ладони. Очень бледная и очень серьёзная. Не зная, как мне тебя приветствовать, я протянула руку, чтобы пожать твою. Ты мне слабо ответила. Потом мама усадила меня в кресло, папа принёс какую-то вкусную снедь, - и потёк разговор.

Так было каждый раз, когда я приходила в ваш дом. Признаюсь тебе, для меня всякий приход к вам был не без усилий – уж очень ваша обстановка была для меня непривычной. Но знаешь, каждый раз я уходила от тебя с какой-то тихой радостью. Что это такое, я тогда не понимала. Просто чувствовала, что на душе стало мирнее, спокойнее, можно сказать, правильнее. И я стала любить приходить к вам.

Наша с тобой работа текла не очень равномерно. Ты была автором трудным. Трудным, потому что уж очень своеобразным. Твои сказки требуют неспешности, вдумчивости, внимательности к деталям. Их лучше просто читать, а не перелагать на телевизионный язык, основа которого – внешнее драматургическое действие, события. В твоих сказках и событий-то как будто нет. Там есть другое, и в этом-то и состоит их главная отличительная черта и главное достоинство: внутренняя напряженная жизнь, которую определяет не событийность, а подспудная работа души.

Думаю, что из-под твоего пера и не могли выходить другие сказки. Твоя вынужденная обездвиженность побуждала тебя к творчеству, да и генетически ты была к нему расположена, ведь и мама, и папа твои – люди пишущие. И ещё: у тебя, как мне кажется, были, не побоюсь сказать, идеальные условия для твоей реализации. Этими условиями как раз и была ограниченность пространства, в котором ты существовала. Она давала тебе возможность наблюдать то, чего мы, здоровые и деятельные, практически не замечаем. Ну, например, как скользит занавеска по кронштейну, какой звук она при этом издаёт, почему этот звук такой жалостный – ага, значит, занавеске есть, на что жаловаться. Так и рождалась сказка. Про занавеску, про настольную лампу, про ветер, про котёнка, про сахарницу, в которой живёт невесть кто, - словом, про то, что составляло твой мир. И этот мир был полон жизни, мыслей, движения, радости, расстройств, переживаний.

Недаром большая актриса Элина Быстрицкая так оценила твои сказки. Мы с режиссером, нашим ровесником Костей Воронцовым - Царствие ему Небесное! – осмелились предложить ей для прочтения на экране твою сказку про ветер. «Да это настоящая литература!» - воскликнула она и с энергией взялась за работу. Мне кажется, что та передача была одной из лучших, не правда ли? Во всяком случае, прочитана сказка была прекрасно.

Потом было немало других передач – и в программе «Спокойной ночи, малыши!», и на телеканале «Радость моя», куда я потом перешла работать. Впрочем, этих последних передач ты уже не увидела. А если бы увидела, то, возможно, порадовалась бы.

…Впрочем, сейчас у тебя радости стократ больше, ведь твоя нынешняя обитель – в мире горнем, где «несть ни болезнь, ни печаль, ни воздыхание». Там тебе не сорок лет, и не шестьдесят, а всего тридцать три. Там ты ходишь «веселыми ногами» по прекрасным цветущим лугам. Там тебе непрестанно светит Солнце.

А нам, оставшимся, только учиться у тебя. Как быть мужественными. Как научиться внимательно жить. Как работать над своей душой.

Ведь это самые главные уроки, которые нам надо усвоить.

Помнящая и поминающая тебя –

Ольга Мошарова